(По материалам "Часы Armband Uhren")
AU: Добрый день, Амди. Расскажите, как Вы попали в кресло руководителя Harry Winston Rare Timepieces.
АШ: Из Группы Richemont, в которой я проработал 13 лет. Начинал там в Cartier, продолжил в Piaget, а потом с нуля занимался созданием часовой коллекции Montblanc. Занимался всем: от создания дизайна первых моделей и заканчивая строительством фабрики...
AU: Извините, что перебиваю: у Вас есть специальное часовое образование?
АШ: По образованию я инженер и маркетолог. В 1980-х, когда начинал работать в Richemont, я мало что знал о механических часах, поскольку тогда, как вы помните, балом правил кварц. На первых порах это меня не беспокоило, но со временем дефицит базовых знаний стал сильно мешать. В 1995 году я познакомился с профессором Невшательского университета Мишелем Вермоном, который набирал слушателей на курс теоретических и практических занятий по часовому делу. Я записался и в течение почти трех лет изучал историю ремесла, устройство механизмов, усложнения. Эти курсы дали мне очень многое. Могу сказать, что благодаря Вермону я вырос в настоящего профессионала.
AU: А в HWRT Вы, вероятно, пришли как протеже Максимилиана Бюссера?
АШ: Я вообще не был с ним знаком. Все случилось довольно неожиданно. Мне позвонил агент из кадрового агентства и предложил сменить место работы. Я ответил, что мое нынешнее место меня вполне устраивает, но агент намекнул, что это особенное предложение, которое стоит рассмотреть. Я сказал, что знаю все люксовые часовые бренды, и не могу себе представить, какой из них может предложить мне более интересные перспективы для карьерного роста. Я и представить не мог, что речь идет о Harry Winston! И даже когда мне сообщили название бренда, я возразил, что, при всем уважении к Максу, я вряд ли захочу быть его правой рукой или кем-то в этом роде. Но когда я услышал, что Бюссер собирается покинуть компанию и отправиться в свободное плавание, то согласился не раздумывая.
AU: То есть совсем?
АШ: Сразу же.
AU: С Максимилианом удалось пообщаться?
АШ: Я подписал контракт в мае 2005 года, а он ушел, по-моему, в июне, так что мы с ним виделись всего раза три. Я считаю, его можно уважать уже за то, что он придумал проект Opus...
AU: ... и закрыл его...
АШ: Когда в августе я приступил к выполнению своих обязанностей, то первым делом поинтересовался, как обстоят дела с Opus. Я не мог допустить закрытия проекта, а для этого необходимо было что-то срочно предпринимать, потому что до Baselworld оставалось меньше восьми месяцев! Я поехал в Ла Шо-де-Фон к своим друзьям Роберу Гребелю и Стивену Форси и как бы невзначай поинтересовался у них, не смогут ли они за полгода сотворить сенсацию... Это был очень рискованный шаг, потому что с такими сроками у нас были все шансы допустить ошибку и «убить» живущую в серии мечту, тайну. Вообще, решение продолжить легендарную серию оставалось секретом даже для моих подчиненных. Я сам впервые увидел часы за три дня до начала выставки! Представляете?
AU: Почему для Вас так важно было продолжить проект?
АШ: Потому что, собственно, из-за него я и пришел в Harry Winston Rare Timepieces! Ему нет аналогов в часовом мире! Ни в коем случае нельзя сворачивать такое уникальное начинание. Я не знаю, удастся ли мне находить в будущем достойных Opus часовщиков, но я буду прилагать к этому все усилия.
AU: Что еще вы изменили в HWRT, когда заняли пост президента?
АШ: Ну, вообще-то, компания процветала, но я кое-что скорректировал, потому что у меня немного иной, чем у Максимилиана, стиль руководства. Прежде всего, мне казалось, что бренд не так хорошо известен в мире, как того заслуживает. Нужно было сделать его более узнаваемым, но в то же время не в ущерб эксклюзивности. Каким образом? Очень просто. Я спросил: сколько максимально экземпляров мы можем производить? Мне ответили, что в год мы выпускаем около 3600 штук, а можем - 4-5 тысяч. ОК, сказал я, давайте сделаем 5 тысяч. Какая у нас средняя цена? 25-28 тысяч франков за экземпляр. Так давайте удвоим ее за счет увеличения производства моделей с усложнениями и ювелирных версий. Сейчас, через полтора года после моего прихода в компанию, средняя цена выросла до 42 тысяч. Здесь важно не переборщить и не повышать верхний предел просто исходя из престижа марки. Мы заключаем долгосрочные соглашения с поставщиками механизмов, инвестируем их и в итоге получаем разработанные специально под нас еще более красивые, сложные и оригинальные узлы и модули.
AU: Если позволите, провокационный вопрос: что для вас все-таки важнее: прибыли или страсть, поэзия haute horlogerie?
АШ: Отвечу так: страсть важнее, но когда у тебя в подчинении 120 человек, которым надо платить зарплату, ты должен прежде всего делать бизнес. И поэтому следует всегда искать баланс между зарабатыванием денег и страстью. Если вы двигаете бизнес в верном направлении, без ущерба эксклюзивности и качеству, у вас всегда будет достаточно денег для осуществления любых мечтаний. Сейчас я вполне доволен ситуацией.
AU: Давайте вернемся к Opus. Как обстоят дела с Opus 3? Планируете его завершать и если да, то когда?
АШ: Третий «Опус» - наша незаживающая рана. Если вы работаете с гениальным часовщиком вроде Вьянни Хальтера, то будьте готовы, что он предложит вам настолько трудноосуществимую идею, что вы при всем желании никогда не реализуете ее без финансовых потерь. На данный момент ситуация с Opus 3 такова: часы и минуты прыгают в положенном порядке, дата тоже, а вот с ретроградными секундами в верхнем окне проблема. Я поставил перед инженерами задачу за год построить полностью работающий прототип. Думаю, к следующей Baselworld он будет готов. Потом еще год-полтора уйдут на финальную доводку - и, возможно, в 2009 году часы поступят в продажу.
AU: Я слышал, заказчики, уже заплатившие за модель, отказываются брать деньги и готовы ждать своего «Опуса» сколько потребуется?
АШ: Да, и это сильно осложняет нам жизнь {улыбается). Мы понимаем, что данный проект принесет нам убытки, но это уже вопрос престижа. И страсти. Вот вам, кстати, чистая страсть - без примесей бизнеса.
AU: Ну, и в заключение пару слов об Opus 7.
АШ: Андреас Стреллер - очень талантливый мастер. Вы наверняка слышали про него: это он построил механизм Moser Perpetual 1, удостоенной в прошлом году звания лучших сложных часов на женевском Grand Prix d`Horlogerie. Я знал, что у него есть патент на систему сменных указателей - когда несколько разных временных параметров, управляемых кнопкой, поочередно появляются в одном окне. Своего рода механический вариант электронных часов. И я попросил его исполнить эту концепцию в наиболее изящном, по его мнению, виде.
Он предложил идею скелетонированного механизма с большим резным мостом в виде бабочки. Результат перед вами. Тут, в общем-то, нечего добавить. Сменные указатели показывают часы, минуты и запас хода, который составляет 60 часов - по числу минут в часе, что несколько упростило выполнение задачи. Насколько сложен механизм со столь лаконичным, в общем-то, циферблатом, можно увидеть со стороны задней крышки. Всего будет сделано 50 экземпляров в корпусах из белого золота.
AU: Тираж определяете Вы?
АШ: Нет. Как и в случае с Opus 6, цифра была названа часовым мастером. Я спросил Андреаса, сколько штук он сумеет сделать за два года, и он ответил: полсотни. По-моему, этого вполне достаточно.
AU: Насчет очередного Opus`a уже задумываетесь?
АШ: Да, но пока всей душой наслаждаюсь бабочкой (Интервью состоялось в апреле 2007 года, так что, скорее всего, «энтомологический» период в жизни г-на Шатти уже миновал и работы над Opus 8 в самом разгаре. - А.В.). Нужно немного выждать. Я не знаю, как будет выглядеть «Восьмерка» и кто станет ее создателем, но идея «ненавязчивого» присутствия времени - как здесь, где собственно временные указатели занимают лишь малую часть циферблата - будет углублена и развита. По-моему, это очень романтично и необычно.
AU: Несомненно. Спасибо большое за беседу. Всего доброго.