Métiers dArt, «Маски» (Les Masques): рождение коллекции
"Ничто в мире не стремится к красоте с такой силой и не обретает ее с такой легкостью, как душа... Поэтому лишь очень немногие души на земле могут устоять перед силой той души, что посвятила прекрасному всю себя".
Морис Метерлинк, «Сокровище смиренных»
Какие тайны открывают нам ритуальные маски, найденные в Африке, Азии, Америке и Океании? И в чем, в частности, их связь с высоким искусством создания часовых механизмов, называемом Haute Horlogerie? На данные вопросы можно было бы ответить: «Во всем» или «Это же очевидно». Однако это было бы очень просто. Путь к созданию представленной коллекции был долог, тернист и полон преград, преодоление которых требовало немало терпения. Но полученный результат стоил в итоге всех затраченных усилий.
Идея создания данной коллекции возникла потому, что в последнее время в мире все больше и больше растет интерес к этому виду искусства. Так называемое «примитивное искусство» сейчас переживает новую эпоху «золотого века», о чем свидетельствует состоявшееся недавно столь долгожданное открытие музея Кая Бренли (Quai Branly Museum) в Париже. Об этом также говорят рекордные ставки на аукционах во время продажи подобных экспонатов. Так, в июле 2006 года, маска племени Фанг принесла 5.9 миллиона евро на торгах в аукционном доме Hotel Drouot во Франции. Эта цифра стала самой крупной из тех, что когда-либо были предложены на аукционах за произведения племенного искусства. Стоит отметить, что этот экспонат принадлежал Пьеру Веритэ (Pierre Vérité), одному из ведущих торговцев произведениями африканского искусства 20-го века, и вырученная им сумма – бесконечна по сравнению с теми пятью долларами, которые Макс Эрнст (Max Ernst) выложил за эскимосскую ложечку, приобретенную им в 1941 году у торговца подержанными вещами Джулиуса Карлбаха (Julius Carlebach).
На пути, ведущему к познанию мира
Именно в 19-ом веке коллекционеры впервые начали проявлять интерес к "примитивному" искусству. Здесь царит простота формы. Несколько отверстий: два вместо глаз, одно, изображающее нос, и одно, символизирующее рот, проделанных в куске дерева – вот и все. Вместе с тем, современные художники того времени (модернисты) прекрасно понимали, что искусство – это один из способов познания мира.
Обнаруженные предметы племенного искусства побудили модернистов следовать заповедям Поля Сезанна (Cézanne), которого они считали своим «отцом» и который призывал к поиску новых перспектив, пересмотру концепций пространства и объема, к разрыву связи с реализмом, к освобождению своего творчества от стереотипов академизма и освоению новых приемов изображения реальности, которые позволили бы передать самую сущность бытия. Фависты – Анри Матисс, Андре Дерен, Морис Вламник – а также сюрреалисты и кубисты - все они так или иначе соприкасались с искусством племен и характерными для него способами передачи форм, оставляющими лишь минимальное количество деталей. «При рассмотрении некоторых масок, найденных в Кот-Дивуаре, кубисты обнаружили штрихи, с помощью которых, без каких-либо имитационных приемов, в воображении зрителя воссоздавался образ лица, черты которого непосредственно на маске переданы не были», - писал Даниэль-Анри Канвайлер (Daniel-Henry Kahnweiler), ведущий торговец произведениями искусства и издатель.
Пикассо, несмотря на его известное высказывание: «Африканское искусство? Никогда не слышал ни о чем подобном!», - обращался к произведениям как африканского, так и иберийского искусства, которые служили для него источником вдохновения в период окончания работы над холстом «Девушки из Авиньона» (Les Demoiselles dAvignon), начатой в 1906 году, завершенной в июле 1907 года, и положившей начало направлению кубизма. Во время посещения этнографического музея в парижском Трокадеро художник получил впечатления, оказавшие определяющее влияние на его работу: «В этом пугающем музее я был наедине с масками, индейскими куклами и покрытыми пылью статуями. Именно в тот день мне, должно быть, и явились образы, воплощенные в работе «Девушки из Авиньона», но это озарение вовсе не было вызвано влиянием форм; ведь это была моя первая картина-самоэкзорцизм!». По словам художника Василия Кандинского, Пикассо «успехом своего творения обязан африканскому искусству». И в этом он был не одинок. «Целая когорта французских художников, а вслед за ними и мастера из других стран, ступили на этот новый путь; именно это и стало отправной точкой движения кубизма», - писал Кандинский в 1910 году.
Именно после того, как в Кот Дивуаре были найдены рисовые ложечки, принадлежавшие одному из племен, Джакометти в конце 1926 года создал свою скульптуру «Женщина-ложка». В 1936 году на выставке Exposition Surréaliste dObjets, организованной Андре Бретоном (André Breton) в галерее Чарльза Раттона (Charles Ratton Gallery), были впервые собраны воедино работы Сальвадора Дали, Макса Эрнста, Миро и Джакометти, а также четыре эскимосские маски, принадлежащие расположенному в Нью-Йорке музею Heye Foundation. Искусство племен, населявших Америку, их разноплановые произведения, выполненные из тщательно отобранных и причудливо обработанных материалов, – в то время все это являло собой целый неизведанный мир.
Зеркала человеческого и божественного
В отличие от художников, скульпторов и поэтов, которые быстро осознали истинную художественную ценность подобных экспонатов, представителям культурно-просветительских учреждений потребовалось более длительное время, и это привело к тому, что племенные маски и статуэтки выставлялись в этнографических музеях чаще, чем в искусствоведческих. Ценность произведений племенного искусства, главным образом, основана отнюдь не на эстетическом аспекте, хотя и его роль велика. Истинная красота этих творений заключена в их предназначении, в том практическом смысле, который вкладывался в них, в движениях рук, прикосновения которых до сих пор хранят на себе эти вещи. И это не говоря уже о той особенной силе, которая была заложена в каждую из них своим народом, жившим в конкретное время ,населяющим свой определенный континент, в соответствии со своей уникальной религиозной традицией. Эти маски имеют особенное значение в обрядах посвящения и религиозных церемониях, а также служат в качестве отличительных знаков социальной градации. В то же время через них происходит персонификация божественной и духовной сущности. Они выступают в качестве некоего зеркала, воздвигнутого для людей, неподвластного ни временным, ни каким-либо еще границам, которое вселяет мужество, необходимое для того, чтобы обратиться к вопросам вечным, касающимся тайнств расцвета новой жизни, ее течения и угасания, связи видимого и того, чего не дано обозреть никому, между человеческим и божественным началом.
Искусство, единое со временем
Если абстрагироваться от символизма и магии масок, то становится возможным восстановить определенную логику связи племенного искусства с мастерством создания часовых механизмов: все это – отголоски времени. Именно оно является настоящим скульптором любого творения, наделяя значимостью все предметы и придавая каждому из них индивидуальные оттенки.
Появление масок было вызвано необходимостью. Они обладали безусловной хронологической значимостью, находя применение во всех ритуалах, обозначая собой различные времена года, следуя за людьми на жизненном пути и являясь их проводниками в загробный мир.
Нетрудно провести аналогию между работой какого-нибудь неизвестного скульптора, создавшего маску, и кропотливым трудом мастера-часовщика, которому требуются месяцы, а порой даже и годы, для того, чтобы вдохнуть жизнь в новый механизм. В тот момент, когда работа завершена, оба творца перестают быть обладателями своих произведений, часто не оставляя на них даже отпечатка собственного имени. Эти вещи находят нового хозяина в лице того, кто их использует, и каждую из них ожидает путь из поколения в поколение, который они проделают, принося с собой так много вопросов, и развеивая так мало тайн.
По Материалам Vacheron Constantin SA